Чемодан немецких «вальтеров»

Каждый день
http://telegraf.by/blog/2008/04/04/katyn/
Блог Александра Бречека
Апрель 4, 2008
Чемодан немецких «вальтеров»




Забытый Богом и людьми спит офицер в конфедератке.
Над ним шумят леса чужие, чужая плещется река.
Пройдут недолгие века, напишут школьники в тетрадках
Все то, что нам не позволяет писать дрожащая рука…

Булат Окуджава.



«8 апреля. С 12 часов стоим в Смоленске на запасном пути. 9 апреля. Подъем в тюремных вагонах и подготовка на выход. Нас куда-то перевозят в машинах. Что дальше? С рассвета день начинается как-то странно. Перевозка в боксах «ворона» (страшно). Нас привезли куда-то в лес, похоже на дачное место. Тщательный обыск. Интересовались моим обручальным кольцом, забрали рубли, ремень, перочинный ножик, часы, которые показывали 6.30…» На этом месте дневник польского офицера, майора Адама Сольского обрывается…. Его, как и многие сотни других военнопленных Войска Польского, сначала доставили поездом до станции Гнездово, ближайшей к Катынскому лесу, затем вывезли на «черных воронах» в сосновый бор, где группами выводили на расстрел. Офицеров не раздевали, убивали прямо в шинелях и мундирах, при орденах, стреляя в затылок с близкого расстояния. Для конспирации карателями из НКВД использовались пули немецкого образца 7,655 мм калибра. Особо беспокойным связывали за спиной руки – проволокой или плетеным шнуром с двойной петлей. Иногда на голову жертвы набрасывали шинель, поверх нее на уровне шеи заматывали шнур и стягивали его на спине со связанными руками - если человек пытался двинуть руками, петля на шее тут же сжималась… Массовые экзекуции производились и в других местах, например, в городе Калинине – во внутренней тюрьме Калининского УНКВД. Тюрьму временно очистили от других заключенных, одну из камер обшили войлоком, чтобы не были слышны выстрелы. Из камер поляков доставляли в «красный уголок» (ленинскую комнату) поодиночке, там сверяли данные - фамилию, имя, отчество, год рождения. Затем надевали наручники, вели в приготовленную камеру и стреляли из пистолета в затылок. Потом через другую дверь тело выносили во двор, где грузили в крытый грузовик.

Для руководства этой «работой» из Москвы были присланы: майор госбезопасности, начальник комендантского отдела НКВД СССР В.Блохин, майор госбезопасности Синегубов и начальник штаба конвойных войск комбриг М.Кривенко. Опытный Блохин даже прихватил с собой целый чемодан немецких «вальтеров», ибо советские наганы не выдерживали - перегревались… Бывший начальник Калининского УНКВД В.Токарев спустя много лет рассказывал: «Как мы убивали поляков… Расстрелы начались первого апреля. Помню, Блохин сказал: «Ну что, пора». Затем он надел униформу: коричневый кожаный передник, кожаную фуражку, кожаные длинные перчатки по локоть… Я увидел палача… Они выводили поляков по одному в коридор, запускали в красный уголок… Остановились на 250 заключенных в ночь. Исключая выходные, они сделали это за месяц. Я никоим образом не причастен к убийствам. Я никогда не входил в комнату казни. Но я был обязан помогать…» На рассвете обычно 5-6 машин везли тела в Медное, где уже были выкопаны экскаватором ямы, в которые тела как попало сбрасывали и закапывали. После каждого такого расстрела Токарев доносил в Москву В.Меркулову: по такому-то наряду «исполнено» столько-то. Так, пятого апреля он отправил шифровку: «Первому наряду исполнено № 343…» Офицеров из Старобельского лагеря расстреливали в Харьковской тюрьме при самом активном участии начальника УНКВД Харьковской области майора госбезопасности П.Сафонова. Технология расстрела была такой же, как и в Калинине. Только тела везли уже в район Семихаток - ныне лесопарковая зона Харькова.

Так называемая «операция по разгрузке лагерей», впоследствии ставшая известной всему миру под страшным названием «Катынь», была проведена НКВД СССР в эти весенние дни ровно 68 лет тому назад. Непрерывные казни продолжались более месяца - с начала апреля до середины мая 1940 года. Военнопленных вывозили на расстрел эшелонами – по 350-400 человек в каждом. Заключенных из многочисленных украинских тюрем везли на расстрел в Киев, Харьков и Херсон, из белорусских – в Минск. По данным «служебной записки», составленной в 1959 году председателем КГБ Шелепиным, всего было расстреляно 21.857 польских офицеров, из них: в Катыни - 4.421 человек, в Харькове - 3.820 человек, в Калинине - 6.311 человек и 7.305 человек в лагерях и тюрьмах Западной Украины и Беларуси. Расправившись со старшими по званию, Сталин и Берия не пощадили и 8000 рядовых и младших командиров польской армии, которые были переведены из «наркомчерметовских» лагерей в Северный железнодорожный лагерь ГУЛАГа на строительство Северо-Печорской железнодорожной магистрали. Большинство из них оттуда не вернулось никогда. Параллельно с «операцией по разгрузке лагерей», из западных областей УССР и БССР 13 апреля 1940 года была проведена депортация семей военнопленных. По данным начальника отдела трудовых поселений ГУЛАГа М.Конрадова, только за I и II кварталы 1940 года в 586 поселках Казахстана были размещены 215 тыс. человек (54 832 семьи) из Западной Украины и Беларуси, преимущественно поляков (хотя при таких обстоятельствах я бы не делил людей по национальности). Потом были еще второй и третий потоки депортаций, в результате которых, по данным А.Вышинского, из присоединенных к СССР в результате сентябрьского «освободительного» похода территорий было выселено свыше 388 тыс. человек. Правда, в польской историографии фигурирует цифра куда более правдоподобная – до 1.500.000 депортированных…

А все началось, когда в результате советско-германского сговора, в ночь с 16 на 17 сентября 1939 года Красная Армия вслед за фашистской Германией вторглась на территорию Польши. Причем без объявления войны и вопреки действовавшему договору о ненападении между СССР и Польшей. Советская пропаганда объявила операцию Красной Армии «освободительным походом в Западную Украину и Западную Белоруссию». Для поляков это было полной неожиданностью, многие из них даже наивно думали, что ввод советских войск направлен против германской агрессии. Понимая обреченность Польши, не способной вести войну сразу на два фронта, польское командование отдает приказ, не вступать в бой с советскими войсками и оказывать сопротивление только при попытках разоружения польских частей. В результате сопротивление Красной Армии на местах оказали лишь отдельные воинские формирования, остальные сдались без боя. В итоге до конца сентября 1939 года Красной Армией были взяты в плен порядка 240–250 тысяч польских солдат и офицеров, а также пограничников, служащих полиции, жандармерии, тюремной стражи и т.д. Последствия оказались невероятно трагичными. То, что Польша официально не находилась в состоянии войны с СССР, лишило интернированных поляков прав военнопленных, превращая их, в понимании советских властей, в контрреволюционные элементы, задержанные с оружием в руках на территории СССР (!!!). Преступная халатность польского правительства, лишила страну возможности апеллировать к международному общественному мнению, чтобы однозначно назвать двух агрессоров, объявив их, в соответствии с реальными фактами, державами-союзницами.

Не имея возможности содержать столь огромную массу пленных, сразу после разоружения половину рядовых и унтерофицеров распустили по домам, а остальные были отконвоированы в десяток специально созданных лагерей военнопленных. Однако и эти лагеря НКВД оказались переполненными. Поэтому в октябре–ноябре 1939 года большинство рядовых и унтерофицеров были отпущены из лагерей военнопленных: жителям территорий, захваченных СССР, разрешили вернуться по месту жительства, а жителей территорий, оккупированных немцами, по договоренности об обмене пленными передали Германии. Германия же взамен передала Советскому Союзу захваченных в плен немецкими войсками польских военнослужащих – украинцев, белорусов, а также жителей территорий, отошедших к СССР. Таким образом, в советском плену были оставлены около 25 тысяч польских рядовых и унтерофицеров. Кроме них не подлежали роспуску по домам или передаче Германии армейские офицеры (около 8,5 тысячи человек), которых сосредоточили в двух лагерях военнопленных – Старобельском в Ворошиловградской (Луганской) области и Козельском в Смоленской (Калужской) области, а также пограничники, полицейские, жандармы, служащие тюремной стражи и т.п. (около 6,5 тысячи человек), которых собрали в Осташковском лагере военнопленных в Калининской (Тверской) области.

Однако узниками НКВД оказались не только военнопленные. Одним из основных средств «советизации» захваченных территорий стала кампания непрекращающихся массовых репрессий по политическим мотивам, направленных прежде всего против польской интеллигенции: должностных лиц, чиновников, членов польских политических партий и общественных организаций, промышленников, крупных землевладельцев, коммерсантов, деятелей науки, искусства и других «врагов трудового народа». До вынесения приговора арестованных месяцами держали в тюрьмах западных областей Украины и Беларуси. До тех пор, пока 5 марта 1940 года Политбюро ЦК ВКП(б) не приняло решение об их расстреле, на основании записки наркома внутренних дел СССР Берии лично Сталину, в которой ликвидация перечисленных категорий польских пленных и заключенных предлагалась «исходя из того, что все они являются закоренелыми, неисправимыми врагами советской власти». В постановлении Политбюро, в частности, говорилось: «Дела …рассмотреть в особом порядке, с применением к ним высшей меры наказания - расстрела. Рассмотрение дела провести без вызова арестованных и без предъявления обвинения, постановления об окончании следствия и обвинительного заключения. …Рассмотрение дел и вынесение решения возложить на тройку, в составе т.т. Меркулова, Кобулова и Баштакова». Вот так свершилось одно из самых омерзительных преступлений против человечности, которое можно поставить в один ряд с белорусской Хатынью (как собирательный образ), Холокостом, советским геноцидом 1937 года или украинским Голодомором.

По мнению польского публициста Кшиштофа Пилавского, главная причина Катынской трагедии – преступная политика тоталитарного государства. Политика ненависти к полякам и польскому государству, политика допустимости физической ликвидации классовых врагов, политика идеологического фанатизма. К сожалению, после Второй мировой войны, на протяжении десятилетий вокруг Катыни было нагромождены целые горы лжи. Достаточно сказать, что в конце 50-х годов, с согласия Хрущева, были уничтожены все личные дела расстрелянных. В архивах КГБ СССР остались только главные документы преступления, и то - в специально опечатанном конверте. Тысячи и тысячи человеческих катастроф были заключены в этом конверте под регистрационным «№1». Как один из главных «атрибутов власти» он переходил из рук в руки сменявших друг друга советских вождей, которые регистрировали каждое его вскрытие, знакомились с его содержанием, и становились таким образом вольными или невольными сообщниками организаторов и вдохновителей этого чудовищного преступления. Многое в «катынском деле» и до сих пор остается под грифом секретности. В первой половине 1990-х годов Россия сделала несколько ответственных шагов по объективному расследованию катынского преступления, но все же адекватной политической и юридической оценки вслед за этим не последовало.

А ведь до сей поры не преданы гласности имена всех виновных - от принимавших конкретные решения до рядовых исполнителей, не рассекречены и не обнародованы в полном объеме материалы следствия, не установлены имена и места захоронения всех без исключения расстрелянных польских и не только польских граждан. Кроме того, тысячи казненных так и не признаны жертвами политических репрессий и не реабилитированы в соответствии с российским Законом «О реабилитации жертв политических репрессий». По-моему, Россия как правопреемница Советского Союза, просто обязана это сделать… В заключение я бы хотел привести слова замечательного польского режиссера Анджея Вайды, которые он произнес в интервью корреспонденту «БелГазеты» после демонстрации своего знакового фильма «Катынь» на Берлинском кинофестивале: «Но вот что еще важно: Катынь не была единовременной трагедией. Я хотел показать страшную махину сталинизма. В Катыни и Медном рядом с телами польских офицеров лежат тысячи россиян, белорусов и украинцев, расстрелянных в конце 30-х, во время сталинских чисток. Поляков мы откопали, а эти жертвы забыты…» Очень печально слышать что-то подобное. Но я все же думаю, что и белорусы ничего и никого не забыли. Придет время, и мы тоже перезахороним своих безвинно уничтоженных соотечественников со всеми почестями. Иначе просто быть не может, ибо народ, забывший о своем прошлом, не заслуживает будущего.